Как это ни покажется странным, у казаков донских очень мало в обиходе было сказок. Никаких тебе Емель с волшебными щуками, ни прочих кикимор с лешими. А сложилось так потому, что жизнь казачья сама на сказку походила, с приключениями и случаями страшными, а порой и весёлыми. И не надо было дедам седобородым (ежели удавалось дожить до седой бороды) небывальщину внукам рассказывать. Потому как случаи в их жизни бывали такие, что никакой фантазии не хватит такое придумать. Передавались часто такие бывальщины от поколения к поколению, обрастали новыми подробностями, перемешивались с другими случаями и случайностями, бывало и приукрашивались, формируя тот неповторимый фон, на котором воспитывались молодые казачата, будущие герои новых и новых историй. При этом каждый городок, каждая станица и даже хутор, имели и имеют свои собственные истории, из которых и состоит история Войска Донского. В станице Казанской сохранилось предание о том, как татары нападали на Старый городок (как называлась тогда станица), да остались нисчем. Не только ничего не добыли, но и то, что имели потеряли. А было дело так. В большой силе возвращались татары из удачного набега на Русь. Гнали с собой русских пленников и огромное количество уворованного скота. И вздумалось поганым напасть мимоходом на казачий городок, называвшийся Старым, что расположен был у речки Варгунки. А речка та Воргунка, и не речка вовсе, а ерик, канал, прорытый казаками специально от речки Песковатки до Дона на случай нападения неприятеля. И случай представился. «Бой был страшнейший через Варгунку, казаки защищались из-за стены и из-за лесу, которым был покрыт весь их остров». Несколько раз пытались неверные штурмовать казачьи укрепления, но каждый раз неудачно и с большими потерями. Все усилия истощили татары - крепко сидят казаки. И удумали басурмане хитрость. Погнали через Варгунку весь свой скот, надеясь, что напором своим, всей массой, проломит стадо плетень и откроет дорогу к казачьим куреням. С рёвом ринулось стадо в воду, подгоняемое щёлканьем бичей и дикими криками степняков. Вот ещё немного и проломлена будет преграда. Изготовились уже конники, чтобы ринуться вслед за мычащим тараном в городок, порубать мужчин, забрать в полон женщин и детей. Но что это? Подпустив скотину совсем близко, казаки вдруг сами открыли плетень, запустили стадо внутрь городка и быстро поставили плетень на место. Татары, подскакавшие слишком близко к плетню, были встречены меткими выстрелами казаков и опять были вынуждены отступить. Повизжали, покричали, поругались, да и убрались восвояси ни с чем. Чужого не добыв, и своё потеряв. Хотя какое оно своё? Но всё равно обидно! Грабили-грабили, старались-старались, пол-Руси прошли, сколько сёл и деревень сожгли, сколько народу побили да в полон взяли, а на незначительном казачьем городке всё потеряли! Вот такая вот история. А ещё рассказывают, что в ходе того же боя один весельчак-татарин влез на дерево да стал насмехаться над казаками, всякими словами богомерзкими их обзывать, да своею силою и хитростью татарской бахвалиться. Тут и свалил его на землю метким выстрелом один из станичников. Не понял он юмора татарского. Казака меткого с того времени Лыгой прозвали, от слова «лыгать», что на местном наречии значит «ударить», «хватить». Потомки этого Лыги и во второй половине XIX века здравствовали в станице Казанской. Здравствуют, наверное, и поныне.
«Добрым молодцам урок» здесь несомненно присутствует. Да и недобрым.
|