Бульбочник до революции в России жили...."белые" и прочая "контра"
«Таврида, обагренная кровью»
«Общим итогом съезда стало упрочение позиций большевиков и принятие резолюции о формировании и последующей отправке на Дон для борьбы с атаманом Калединым отрядов вооруженных матросов (стр. 117).
12 ноября 1917 г. из Севастополя в Ростов вышла флотилия в составе эсминца «Капитан Сакен», двух тральщиков, нескольких малых судов и десантного отряда. Флотилией командовала избранная Общечерноморским съездом «комиссия пяти» во главе с матросом-большевиком Владимиром Драчуком. В помощь флотилии был сформирован 1-й Черноморский революционный отряд, в состав которого вошли моряки с линкоров «Свободная Россия», Евстрафий», «Борец за свободу» и других кораблей Черноморского флота, всего около 2500 человек. К отряду были прикомандированы две артиллерийские батареи. Во главе отряда были бывший поручик Андрей Толстов и упомянутый в предыдущей главе матрос А. Мокроусов. 22 ноября первый эшелон отряда отправился на Ростов. 26 ноября вслед за ним ушел второй…
Однако предпринятая попытка экспорта революции не увенчалась успехом. Встретив под Ростовом ожесточенное сопротивление со стороны офицерских и казачьих частей, красногвардейский десант возвратился обратно. 10 декабря 1917 г. в Севастополь были доставлены тела моряков (18, по другим данным – 60), погибших в сражении под Белгородом, которых хоронили в этот же день.
«Похороны матросов, - вспоминал очевидец, подполковник 6-го Морского полка, георгиевский кавалер Николай Кришевский, - были колоссальной демонстрацией: убитых уложили в открытые гробы, не обмытых, в крови, с зияющими ранами. Процессию сопровождали все матросы, весь гарнизон, все оркестры и громадная толпа простонародья, всего тысяч сорок. Вся эта масса обошла город. Часто останавливаясь при произнесении самых кровожадных речей, направленных против офицеров и интеллигенции". (стр. 118-120)
Нагнетанию классовой ненависти способствовали находившиеся в Севастополе кронштадтцы (третья по счету делегация с Балтики приехала в город 15 ноября), упрекавшие черноморцев в недостаточной революционности, и ставившие им в пример собственные «заслуги» (Напомним, что еще задолго до Октябрьского переворота, в феврале-марте 1917 г., военно-морская база Балтийского флота Кронштадт снискала недобрую славу как место массовых убийств офицеров). Но если кровавые расправы на Балтике носили характер неуправляемых преступных эксцессов, то превращение Севастополя «в революционный базис Черноморского побережья» осуществлялось вполне координировано. Балтийцев специально присылали сюда для «обмена передовым опытом», а прибывшие в город осенью 1917 г. большевистские функционеры были направлены непосредственно Яковом Свердловым (…)
«Мы, стараясь не возбудить подозрений, - вспоминал Н. Кришевский, - останавливались около этих митингов , и все тяжелее делалось на сердце, так как матросы открыто и исключительно только призывали к немедленному убийству офицеров, укоряя черноморцев, что десять месяцев они дают возможность жить тем, кто десятки лет «пил их кровь», вместо того, чтобы поступить так, как кроштадтцы – вырезать всех, кто подозрителен, кто недоволен «народной властью», кто мучил при царском режиме, и вообще – всех «господ»… Эти разговоры, это человеконенавистничество, дикие выкрики и художественную ругань с невероятными новыми вариантами, было тяжело слушать, и мы трое пошли домой, обменявшись предположениями, что эта ночь не пройдет благополучно» (стр. 122-123).
15 декабря 1917 г. команда плавучих средств Севастопольской крепости обратилась в Совет с требованием создать военно-революционный трибунал с неограниченными правами для борьбы со «спекулянтами, мародерами, контрреволюционерами и другими преступниками революции» . Вечером того же дня по указанию комиссара Черноморского флота В. Роменца на эсминце «Гаджибей» команда арестовала 6 офицеров и решила поместить их в тюрьму. Но, так как там отказались принять арестованных «за отсутствием указаний», офицеров привели на Малахов курган и расстреляли. Этой же ночью арестовали и казнили десятки других офицеров. Среди убитых были начальник штаба Черноморского флота, контр-адмирал Митрофан Каськов; главный командир Севастопольского порта, начальник дивизии минных кораблей, вице-адмирал Павел Новицкий; председатель военно-морского суда, генерал-лейтенант Юлий Кетриц. Всего на Малаховом кургане 15-16 декабря 1917 г. были расстреляны 32 (по другим данным 23) офицера. (стр. 123-125).
Город погрузился в пучину самосудов и жестоких погромов. Особенно страшные сцены разыгрывались на улицах Городского холма – Чесменской (ныне – ул. Советская) и Соборной (ныне – ул. Суворова), где было много офицерских квартир, и на вокзале.
Как вспоминал Н. Кришевский (сам чудом избежавший расправы), «вся небольшая вокзальная площадь была сплошь усеяна толпой матросов, которые особенно сгрудились правее входа. Там слышались беспрерывные выстрелы, дикая ругань потрясала воздух, мелькали кулаки, штыки, приклады… Кто-то кричал: «пощадите, братцы, голубчики»… кто-то хрипел, кого-то били, по сторонам валялись трупы – словом, картина, освещенная вокзальными фонарями, была ужасна» (стр. 126).
Первые три дня в городе шли нескончаемые обыски и аресты. В поисках оружия матросы вламывались в дома и выносили оттуда все ценное. Арестовывали дворян,офицеров, чиновников и тех, на кого указывали как на контрреволюционеров. Сопротивлявшихся убивали на месте. Всего было арестовано свыше 800 человек.
Несчастных отводили на пристань в помещение Русского общества пароходства и торговли, откуда после краткого опроса перевозили на транспорт «Трувор».
Евпаторийский рейд стал местом массовых жестоких казней. 15,16 и 17 января 1918 года большевиками было убито и утоплено не менее 300 человек. При этом, как утверждал находившийся в тот момент в Ялте член ЦК кадетской партии, общественный деятель и публицист Даниил Пасманик, «было бы убито гораздо больше людей, если бы не было подкупных большевиков: за очень большие деньги они или вывозили намеченные жертвы за Джанкой, или же укрывали в лазаретах и гостиницах».
Кровавые экзекуции производились матросами на гидрокрейсере «Румыния» и транспорте «Трувор». На «Румынии» казнили так: «лиц, приговоренных к расстрелу, выводили на верхнюю палубу и там, после издевательств, пристреливали, а затем бросали за борт в воду. Бросали массами и живых, но в этом случае жертве отводили назад руки и связывали их веревками у локтей и у кистей, помимо этого, связывали и ноги в нескольких местах, а иногда оттягивали голову за шею веревками назад и привязывали к уже перевязанным рукам и ногам. К ногам привязывались колесники».
По свидетельству Н. Кришевского, «все арестованные офицеры (всего 46 человек), со связанными руками были выстроены по борту транспорта и один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены… Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись.
Среди офицеров был мой товарищ, полковник Сеславин, семья которого тоже стояла на берегу и молила матросов о пощаде. Его пощадили – когда он, будучи сброшен в воду, не пошел сразу ко дну и взмолился, чтобы его прикончили, один из матросов выстрелил ему в голову…
Ужаснее всех погиб штабс-ротмистр Новицкий… Его, уже сильно раненного, привели в чувство, перевязали и тогда бросили в топку транспорта «Румыния»
С берега за казнью Новицкого наблюдали жена и 12-летний сын, которому обезумевшая от горя женщина руками закрывала глаза, а он дико выл» (стр. 141-142)
…Сельвинский упоминает и о решении заседавшего на "Румынии» революционного трибунала сжечь заживо одного из арестованных в городе офицеров.
«- Видали зверюгу? – сказал матрос и, глубоко затянувшись, тяжело выдохнул из ноздрей. – В топку его!»
На транспорте «Трувор» убийства совершались следующим образом: по распоряжению членов революционного трибунала к открытому люку подходили матросы и по фамилии вызывали жертву на палубу. Вызванного под конвоем проводили через всю палубу и вели на так называемое «лобное место». Здесь жертву окружали со всех сторон вооруженные матросы, раздевали, рубили руки и ноги, отрезали нос, уши, половые органы и сбрасывали в море. После этого палубу омывали водой, удаляя следы крови. Казни продолжались целую ночь, а в среднем каждая экзекуция длилась 15-20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики, и для того, чтобы их заглушить, транспорт «Трувор» пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпатории в море.
Казни на «Труворе» также запечатлены в одном из произведений советской литературы. Устами одного из своих персонажей писатель А. Малышкин в повести «Севастополь» передает весь ужас происходившего на судне в страшные январские дни:
«- Главный, который поймали, в очередь поставили к топке. Лобович говорит: крика я не мог вынести. Сошел вниз, рассуждаю перед ребятами: ведь колосники мне костями засорите, машина станет!» (143-144)
«… В Ялте офицерам привязывали тяжести к ногам, и сбрасывали в море, некоторых после расстрела, а некоторых живыми. Когда, после прихода немцев, водолазы принялись за вытаскивание трупов из воды, они на дне моря оказались среди стоявших во весь рост уже разлагавшихся мертвецов…» «волосы расстрелянных и брошенных в море женщин, покрывая волны, образовали как бы новый вид морских водорослей…» (стр. 153)
А вот какими запомнились князю [Юсупову] непосредственные исполнители террора – участники красногвардейских и матросских отрядов: «..Руки их были покрыты кольцами и браслетами, на их волосатой груди висели колье из жемчуга и бриллиантов. Среди них были и мальчишки лет пятнадцати. Многие были напудрены и накрашены. Казалось, что видишь адский маскарад» (стр. 154).
«Одуревшие от вина, мутноглазые, скуластые толстошеи били о камни бутылки от портвейна, муската и аликанта – много стекла кругом! – жарили на кострах баранов, вырвав кишки руками, выскоблив нутро камнем, как когда-то их предки. Плясали с гиком округ огней, обвешанные пулеметными лентами и гранатками, спали с девками по кустам…» (стр. 155)
http://forum.elan-kazak.ru/t1941-topic#31832