Константин Кривошеев писал(а):
В романе Тихий Дон Шолохов, описывая события 1917 года пишет: "Неяркое вставало солнце, но окна атаманского дворца, отражая его, жгуче светились. На домах блестели покаты железных крыш, сырость вчерашнего дождя хранил на себе бронзовый Ермак, протянувший на север сибирскую корону."
Загадка в том, что всем кто бывал в Новочеркасске и видел памятник Ермаку известно, что "бронзовый Ермак" протягивает не на север, как пишет Шолохов, а на юг "сибирскую корону". Получается, что Шолохов ошибся? Но возможно ли, чтобы Шолохов до 26 лет (т.е. до окончания Тихого Дона) ни разу не был в столице Донского казачества Новочеркасске? Почему тогда он так точно описывает казачью столицу? Или есть иная разгадка?
А где он точно описывает столицу казачьего Дона?
Даже по этому небольшому фрагменту видно, что у него не только Ермак не в ту сторону света руку с короной протягивает, но и окна атаманского дворца не туда направлены. Ибо главный фасад дворца обращён к северу (с небольшим доворотом на северо-запад), из-за чего лучи восходящего солнца не могут попадать на его окна; к востоку же обращён лишь угол имевшейся во дворце домовой церкви. Рука же бронзового Ермака, к слову сказать, протянута не строго на юг, а на юго-восток. Да и собор ориентирован алтарём не на восток, а на северо-восток. А находящийся в подвальном помещении собора нижний Покровский храм в наши дни вообще был обращён алтарём почти на юг. Так что если приезжий человек станет ориентироваться в Новочеркасске, привязываясь к ориентации алтаря верхнего храма новочеркасского собора, то его ориентация в пространстве будет грешить большими отклонениями от истинной. Ибо алтарь и колокольня собора соответственно обращены не строго на восток и на запад, а строго на находящиеся перед ними и начинающиеся от соборной площади участки Платовского проспекта, идущие от площади в северо-восточном и в юго-западном направлениях. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на план дореволюционного Новочеркасска.
Ошибка Шолохова знающему человеку видна и в его фразе, следующей за уже приведённым отрывком романа:
Цитата:
"По Крещенскому спуску поднимался взвод пеших казаков".
Дело в том, что слово "спуск" появилось в названиях новочеркасских магистралей уже в советский период: Красный спуск, спуск Герцена. А в досоветский период эти довольно широкие магистрали звались проспектами: Крещенским проспектом и Санкт-Петербургским проспектом соответственно.
Все эти несоответствия лишь подтверждают нам тот факт, что писал роман не Крюков и не Серафимович, которые не только многократно бывали в Новочеркасске наездами, но и подолгу проживали в нём. А о пребывании Шолохова в Новочеркасске мне известно лишь то, что был он в нём однозначно в 1935 году: когда на новопостроенном в Соцгороде стадионе выступал перед строителями "Локомотивстроя" - паровозостроительного завода, после войны ставшего заводом электровозостроительным.
К этому моменту М.А. Шолохову исполнилось лишь 30 лет. Но в тот период он был уже широко известным писателем: не только автором сборника "Донские рассказы", но и автором уже наполовину написанного и наполовину опубликованного в роман-газете романа "Тихий Дон", наделавшегом своим появлением много шума в писательской среде.
По поводу же имеющихся в романе несоответствий можно сказать, что "Тихий Дон" - это не документальная повесть, а художественное произведение, в котором автор может не придерживаться точного изложения событий и фактов, а вправе на историческую канву накладывать своё видение этих фактов и их художественное изложение. Да и проверять либо уточнять те либо иные факты в те годы, в отличие от дней нынешних, было неимоверно сложно.
Читателям, знакомым с мемуарами о событиях гражданской войны на Дону, прекрасно видно, что для исторической канвы своего романа Шолохов использовал такие произведения своих современников, как "Очерки русской смуты" Деникина, "Всевеликое войско Донское" Краснова, "Орлы революции" (об экспедиции Подтёлкова и Крывошлыкова и о их казни) Френкеля, ряд мемуаров советских военачальников. Ведь в 1920-х годах не только воспоминания красных командиров, из которых во второй половине 1930-х годов многих пересажают и расстреляют, но и мемуары их бывших противников, ещё не держали под спудом, а направляли их для комплектования библиотек и для свободной продажи населению.