Долго рекламировала мне продавщица в обувном магазине сандалии. — Смотрите какие красивые, — говорила она. — Легкие, а как смотрятся на вашей ноге. — Да это, конечно, всё так, — отвечаю, — но что-то уж больно они дорогие. — Так как же дешевым им быть, у них — натуральная кожа. — Какая? — улыбнувшись, переспросил я. — Натуральная! — А не «надуральная»? — Ну что Вы, зачем же вот так! На полках, что против нас, да, обувь из кожзаменителя! А здесь где мы с Вами стоим, — настоящая чистая кожа. — Ну ладно! Давайте возьму! Но если откроется, что все же фальшивые, я безоговорочно вам их верну. — Конечно! Конечно! Вернете, — и она, сопровождая меня, своей красивой улыбкой повела к кассе. А я уезжал на родимый свой Дон, в хутор Хоботок, на глазах у которого на той стороне Сиверского Донца снимался когда-то самый первый фильм «Тихий Дон». Сел в поезд, еду, а меня всё подкручивает эта вчерашняя обувная покупка. Полез в сумку, достал сандалии и давай их разглядывать. То в дугу их сверну, то винтом закручу, то, как бурый медведь, их обнюхаю, а швы на них так замаскированы, что как ты ни крути — все равно не разберешь, из чего же они все-таки сделаны. Приехал домой, но и здесь мне неймется. Как-то взял их, надел и хожу по хате. Нет, слышу, будто бы пол говорит, не для хуторской они жизни. В них по асфальту ходить, а здесь его, слава Богу, нет. Здесь кругом земелица. Ладно уж, дохожу это лето в своих стареньких. Ну а с этими подозрительными всё равно разберусь. Надо будет — и швы распорю. Положил их в дорожную сумку, так они и пролежали там весь май. Ну, а тут надо было мне поезд встречать. Передали посылку из Питера. Переоделся во все новенькое и думаю: хоть сандалии мои и под следствием, но разок-то их можно ж надеть. Открыл коробку, а они, как обиженные, отвернувшись к стенкам лежат. Взял их, вышел во двор, поставил рядом с собою на лавочку, надо же ноги обмыть. Черт, смотрю, колесо у машины спустило, можно ж и к поезду так опоздать. Быстро достал из багажника ключ, запаску, и началось: гайки упираются, ключом не сорвать, домкрат проваливается в землю, соседка кричит, что корова ее в палисадник ко мне забежала, а время-то все поджимает. В общем, хоть и не с большим горем, но все равно с горем по¬менял колесо. И быстрей на вокзал, даже ворота не стал закрывать, и уж как было вспомнить мне тут про сандалии? Так и остались они стоять на лавочке под абрикосом. А возвращался из города ночью, въехал во двор, закрыл ворота, глядь, а сандалей на лавочке нет. Вот за посылочкой, думаю, съездил. Повключал какой был везде свет. Смотрю, из травы нос сандаля виднеется. Подо-шел, он присыпан еще и землей. И тут, будто током меня дергануло, так вот кто сейчас шмыганул со дво¬ра когда я подъехал к воротам. Лиса, сто процентов лиса, она, видно, в нору один унесла, а второй пока здесь прикопала. Я поднял сандаль, оттряхнул его, сел на лавочку и, улыбнувшись, подумал: «Уж если лиса утащила сандаль, значит, они у меня были точно из натуральной кожи».
|